Москва-Душанбе: евразийские перспективы

Главным итогом прошедшего в конце минувшей недели визита российского президента Путина в Душанбе стала договоренность о продлении пребывания российской военной базы в Таджикистане на 30 лет - до 2042 года с последующими пятилетними продлениями. Одновременно, по словам президента Таджикистана Эмомали Рахмона, «российская сторона берет на себя вопросы модернизации и технического переоснащения вооруженных сил Таджикистана, укрепление их материально-технической базы современными видами вооружений. Российская сторона также окажет содействие в подготовке кадров в этой области, а также по другим аспектам укрепления обороноспособности Таджикистана». Демонстрируя возможности России в области модернизации таджикской армии, Путин подарил Рахмону новейшую российскую снайперскую винтовку «ОРСИС» Т-5000. Другим путниским подарком ко дню рождения Рахмона стала копия учетной карточки матроса ВМФ СССР. "Эмомали Шарипович входил в Душанбе с автоматом в руках, он прошел боевую школу и знает цену качественным вооруженным силам", - прокомментировал свои подарки российский президент.

Важным итогом переговоров стала договоренность о том, что трудовые мигранты из Таджикистана будут получать разрешение на работу в России сроком до трех лет.
Между тем, хотя по словам Путина, «таджикистанская сторона активно выступает и за углубление интеграционных процессов на пространстве СНГ в целом», похоже, особых подвижек в плане взаимодействия в интеграционных объединениях – Таможенном союзе и в будущем Евразийском союзе – достигнуто не было. Как демонстрацию возможностей Таможенного союза отчасти можно лишь рассматривать меморандум о беспошлинных поставках в Таджикистан нефтепродуктов.

Однако в Москве возлагали большие надежды на поддержку Душанбе евразийских инициатив. Накануне визита Путина РИА Новости даже провели круглый стол «Россия и Таджикистан в контексте евразийской интеграции», к ходе которого свою оценку перспектив такого объединения дал, в частности, генеральный директор Центра политической конъюнктуры Сергей Михеев:

«Я однозначно являюсь сторонником идеи интеграции на постсоветском пространстве. Я абсолютно убежден, что в свое время те государства и народы, которые были объединены в составе Советского Союза, а ранее – Российской империи, не просто так были собраны вместе. Для этого существовали совершенно объективные геополитические, геоэкономические и даже культурные предпосылки. На мой личный взгляд, участие многих народов в нашем общем проекте фактически сохранило их от уничтожения. Центральная Азия, если бы в свое время туда не пришла Россия, была бы сейчас наполовину китайской. В союзе с Россией они получили исторический шанс на выживание. Их государства фактически проходили инкубационный период в составе Российской империи и Советского Союза, потому что и китайская форма ассимиляции, которая на самом деле угрожала этому региону, и даже форма английского патроната, который нависал над регионом были бы более тяжкими, губительными и разрушительными, чем ассоциация с Россией. Интеграция на постсоветском пространстве в значительной степени является восстановлением здравых смыслов в этом плане.

XXI веке одиночкам будет выживать сложнее. За региональными интеграционными объединениями будущее. Мир, поделенный на разные полюса, на альтернативные центры развития потребует или собственного проекта, или присоединения к другому проекту. Поэтому интеграция на постсоветском пространстве как создание альтернативного полюса влияния – это вещь разумная, неизбежная.

Россия прошла несколько этапов отношений с постсоветским пространством. Сначала казалось, что оно нам больше не нужно; потом мы решили, что оно нужно; сейчас настало время понять, зачем же оно нам нужно. Евразийский проект важен, он имеет перспективы, но он должен быть более осмысленным, чем просто стремление автоматически восстановить границы бывшего Советского Союза, бывшей империи. Процессы должны быть более осмысленными, более рациональными, и они должны учитывать тот фактор, что, если проект существует только в голове элиты, то в XXI веке, скорее всего, он обречен на провал. Если он не поддерживается в той или иной степени большинством населения стран, входящих в этот проект, ничего не получится. План, находящийся в голове только у одного человека, даже если этот человек – очень большой начальник, большим проектом, имеющим перспективы, не является. Если большинство населения стран, входящих в этот проект, будет понимать и одобрять его развитие – тогда у этого проекта есть будущее. Если этого не произойдет, то механические действия по его развитию приведут только к растрате ресурсов и к краху.

Второй крах может стать последним, потому что тогда уже в глазах целых поколений проект будет дискредитирован навсегда. В большинстве подходов никаких вопросов к ним не возникает. Развитие экономики является и средством борьбы с нелегальной миграцией; с наркотрафиком, обеспечит влияние в регионах. Но за двадцать лет мы видели огромное количество примеров, когда мы вкладывали деньги, мы помогали конкретным людям и в результате не получали вообще ничего. Влияние, о котором мы говорим, должно быть овеществлено. Просто поддерживать каких-то лидеров, просто вкладывать куда-то деньги на не очень фундаментальных основаниях крайне рискованно. Надо пятнадцать раз подумать, прежде чем вложить деньги и надо иметь четкие гарантии того, как эти деньги будут работать, каковы будут результаты для интересов России, в чем это будет выражаться, каков будет контроль за реализацией тех или иных проектов.

У нас есть возможность инвестировать, есть возможность что-то делать, но нет механизмов превращения этого «делания» в реальные результаты влияния. Я считаю, что наркоугроза является одним из дамокловых мечей, которые висят над всеми нами – и над Россией, и над Таджикистаном, и над всеми постсоветскими республиками. Но давайте смотреть на вещи реально. Мне тоже приходилось бывать в том регионе и даже там работать. Я не буду говорить за все территории, но я точно знаю некоторые государства и некоторые территории, где главными смотрящими за наркотрафиком является местная исполнительная власть. Вот есть участок, главные ответственные за наркотрафик – глава местной администрации и глава местного МВД. И когда мы ведем переговоры с людьми, думая, что мы разговариваем с властями, на самом деле мы разговариваем с теми, кто торгует наркотиками. И на самом деле им в значительном количестве случаев вообще нет никакого дела ни до каких инвестиций. Они уже все поняли для себя, они прекрасно устроились в этой жизни. Они берут эти деньги. Не нужны им никакие заводы, рудники и прочее, ничего им это не нужно. Они живут совершенно в другом измерении. Я таких людей лично знаю.

… Нам надо понять те механизмы, которые позволят нам все-таки быть уверенными в тех вложениях, которые мы будем делать, и быть уверенными в том, что они не пропадут даром. Например, через пять-семь лет нам скажут: «Спасибо, братва! Вы неплохие деньги вложили, мы их освоили, мы их со вкусом потратили, и теперь у нас другие планы». Такое бывало, и такое происходит даже сейчас в ряде случаев на постсоветском пространстве. Это серьезная проблема перехода политики на более высокий качественный уровень. Одна из главных проблем постсоветского пространства – это крайне низкое качество элиты. Если в Советском Союзе или в Российской империи элиты проходили длинную лестницу постепенного роста, этот рекрутинг был очень фундаментальным, то представители постсоветских элит – это люди, которых выкинуло наверх случайной волной. Многие из них, к сожалению, на мой взгляд, я не говорю о всех, но многие из них вообще не созданы для того, чтобы мыслить категориями стратегии. Поэтому нам важно всем понять, что выживание в XXI веке и переход на качественно новый уровень развития потребует перехода и на более высокий уровень ответственности за свои слова, действия в политике, понимания стратегических общих интересов».

Если мы будем все сводить к экономике, то у наших образований большого будущего нет. Основные центры влияния, которые во всем мире работают, являются идеологически заряженными. Они могут сколько угодно говорить, что главное во всем – экономика. На самом деле это идеологически заряженные центры, имеющие сложные системы мировоззрения и нравственно-этических оценок того, что происходит. И в том числе их идеологическая привлекательность является залогом успеха в тех или иных ситуациях. Советский Союз, как и Российская империя, тоже на самом деле имели собственные системы ценностей, и это подкрепляло их проекты. Что мы будем нести Евразийским Союзом? Какая будет наша мировоззренческая альтернатива? Многие говорят: это лирика, давайте построим заводы, давайте вложим деньги. Это не лирика. Привлекательность западного проекта заключается не только в том, что им удалось вкусно есть и сладко спать. Они сформировали собственную систему ценностей, которую успешно продают. Я не сторонник этой системы ценностей. Я могу часами говорить о том, почему она порочная. Но она уже есть, и это очень сильный козырь привлекательности всей системы. Есть другие альтернативные центры, у которых свой взгляд на жизнь.
Евразийскому проекту тоже понадобится некая мировоззренческая формулировка - как он видит мир, как какая система ценностей и шкала приветствуется нами, а какая не очень приветствуется. Если мы все сведем исключительно к работе желудка, мы на серьезные перспективы рассчитывать не можем. Успех на каком-то этапе и Советского Союза, и Российской империи в том числе был связан с наличием мировоззренческого целеполагания тех проектов, которые существовали».