Памяти Зии Буниятова -1

- Зия - это моя судьба. Даже сегодня обращаясь к истокам своей жизни, я не перестаю удивляться, как связались Шуша и Ашхабад, Ташкент и Москва, Гейчай, Астара и Баку. Как через столькие расстояния среди миллионов людей судьба вела нас с Зией. Мои родители родились в Шуше, а 1905 году, когда произошла армяно–азербайджанская резня, бежали в Среднюю Азию. Там было много азербайджанцев, вынужденных покинуть родину. Я родилась в Ташкенте. Отец мой был купцом первой гильдии. У нас был и дом, и богатство, и прислуга. Но пришла советская власть, нас назвали кулаками и все отобрали. У мамы было семеро детей и всех нас поместили в подвал. Мы голодали, нам не давали хлебные карточки. Несмотря на все трудности, в 10 лет я пошла в татарскую школу. Окончила ее в 1942 году.

Тогда шла Великая Отечественная война, и вся страна была объединена одной заботой - помочь фронту. Весь народ подчинил свои силы, разум, действия единой цели - уничтожить коричневую фашистскую гидру. Каждый уважающий себя человек стремился внести свою лепту, чтобы приблизить день победы. Еще школьницей я хотела быть полезной - работала старшей пионервожатой, военруком в школе, а когда окончила курсы медсестер, стала дежурить в эвакогоспитале. Ташкент в ту пору был одним большим госпиталем, куда свозили раненных со всех фронтов. Все население города старалась помочь бойцам оправиться от ранений. Мы были одной большой семьей, так как из каждого дома кто–то ушел воевать. Ушла и моя сестра Саяра, которая училась в одной школе с Зоей Космодемьянской. Я же старалась изо всех сил облегчить страдания раненых солдат, почти моих ровесников - ухаживала за ними, писала письма их родным.

В 1943 году меня - секретаря комсомольской организации - по путевке Узбекистана направили учиться в Москву, в институт Востоковедения имени Наримана Нариманова. Зная что зимы в Москве суровые, родные снабдили меня телогрейкой, валенками и теплым платком. Успешно сдав экзамены, я с рвением приступила к изучению турецкого языка. Жила я в общежитии студенческого городка, там не было ни света, ни отопления. Мы все спали в одной постели, мы были все «абсолютно однополые». Когда еще шла война, мы ходили в огороды московских жителей и ночью выкапывали мелкую картошку, затем разводили огонь газетами, клали эту картошку в быстро угасающий костер и ели почти сырой. Жмых ели, голодали, но учились и были счастливы. Целым табуном мы шумно неслись к институту по проторенной студентами тропинке, экономя время и деньги на трамвай.

В этой полуголодной жизни мы находили свои радости. Самой большой радостью было событие, которого мы ждали долгие четыре года – Победа. Все, кто встретил этот день, пережил его, скажет, что это было ни с чем несравнимое ликование. Когда война закончилась, в наш институт был большой наплыв участников войны. Кто без руки, кто без ноги, кто без глаза. Институт всех принял.

Я окончила третий курс и была на каникулах у мамы в Ташкенте. И вдруг получила письмо от двух Толиков, за которыми два года назад ухаживала в ташкентском госпитале. Они, оказывается, тоже стали студентами нашего института. Друзья писали: «В Москве, в нашем институте появился студент-фронтовик, азербайджанец, Герой Советского Союза. Зовут его Зия Буниятов. Приезжай, мы тебя познакомим».

До этого я была единственной азербайджанкой, учившейся в Институте Востоковедения. Наша первая встреча была проста и обычна. Вернувшись из Ташкента к началу занятий, я вместе со всеми шла в институт, мы весело переговаривались. В дверях института стоял высокий худощавый парень в военной гимнастерке и галифе. Внимание привлекла Звезда Героя, сверкавшая у него на груди. Переведя взгляд со звезды, я встретила взгляд светлых глаз, он с улыбкой посмотрел на меня с высоты своего роста, а я, смутившись, забежала в здание. 

- В Институт востоковедения он сразу поступил на арабское отделение, потому что он уже знал арабский. Зия окончил два института за три года - Институт Востоковедения и Географический факультет в МГУ. Учителя считали за честь с ним гулять в университетском саду, разговаривать он был очень одаренный - все просто влюблялись в него.

Зия, ходивший в институт неизменно в военной форме, как и прочие студенты-фронтовики, выделялся среди них. Еще бы – на груди его сияла Золотая звезда героя. Не каждый вуз мог похвастаться студентом–героем, и наши ребята очень гордились этим, невольно подражая ему в походке, манере говорить, подхватывали на лету его шутки. Общительный, отзывчивый, всегда готовый придти на помощь, Зия сразу покорил ребят. Фронтовая закалка делала его старше и опытнее сверстников, поэтому к нему обращались за советом или за решением спорных вопросов – знали, что Зия решит все по справедливости. Ранения не помешали ему заниматься спортом, играть за сборную команду «Буревестника». Он был неплохим лыжником, имел первый разряд по стрельбе. Привычка командовать на фронте, отвечать за свои решения сказалась и на гражданке – он стал лидером. 

Вообще же он таким же студентом как и все: мог пропустить лекции, над кем-то пошутить, вместе ребятами был одержим какими-то идеями, любил футбол, но никогда не рисовался. Он рад был, что война и сражения позади, а впереди мирные цели, для достижения которых надо было учиться. Девичья половина института была покорена им: высокий, стройный, с шевелюрой темных кудрявых волос, прядь которых падала на высокий лоб, с серо-голубыми глазами, правильными чертами лица, которые подчеркивали усы над упрямыми губами. Всегда по-военному подтянутый, собранный со сверкающей звездой на груди – он был объектом всеобщего внимания.