АБХАЗСКИЙ ПОЕЗД В ОРАНЖЕВОМ РАЮ

Обозреватель ВК Олег Кушаты - в журналистике уже тридцать лет, и все это время пишет о кавказском регионе. ВК начинает публикацию наиболее интересных эпизодов его журналисткой повседневности. Поездки по республикам Кавказа позволяют готовить не только оперативные репортажи, но и подобные записки. Казалось бы, они не имеют особого значения для дня сегодняшнего, но со временем помогают получить своеобразную картину жизни этого сложного региона. Записки приобрели алфавитную форму изложения. Первый сюжет – об Абхазии.

АБХАЗСКИЙ ПОЕЗД В ОРАНЖЕВОМ РАЮ

Вечерний вокзал во Львове. Ночной заснеженный Киев. Утренний дождливый Адлер. Промокшая декабрьская Абхазия. Из окна пассажирского поезда Адлер - Тбилиси можно срывать с веток мандарины. В Абхазии оранжевый декабрь - сезон сбора цитрусовых. Их здесь, казалось, не меньше, чем листьев на летних деревьях.

На сухумском вокзале наш поезд вдруг встал. Проводник объяснил, что где-то за городом произошел обрыв проводов. Сосед по купе - высокий грузин в длинном пальто и огромной шляпе - продержался час, затем купил у вокзальных торговцев мандарины, взял сумку и пошел в город. Сказал, что быстрее преодолеет оставшиеся 400 километров до Тбилиси на автобусе. Нам он показался практичным человеком. "В Тбилиси килограмм мандаринов стоит рубль, а здесь столько же стоит целый пакет, в котором три килограмма", - объяснил он. Такими были цены в 1983 году. И грузины тогда еще могли разгуливать по Абхазии.

Сухумский железнодорожный вокзал казался спокойно-беззаботным. На перроне пассажиры степенно пили кофе и заедали его мандаринами. Кофе на песочке - непременный атрибут праздного времяпровождения в Абхазии. А мне, курсанту Львовского военно-политического училища, здесь пришлось провести несколько часов именно так, праздно.

Женщина, сварившая кофе, подала его услужливо. Я был обезоружен обходительностью, польщен уважением. Через полминуты, отойдя на десять шагов от открытой кофейни, услышал ее грубый окрик - женщине показалось, что я хотел унести чашечку с собой. После этого вспомнил, что я все-таки на южном курорте. Здесь настроение людей очень переменчиво.

В качестве курсанта-стажера я добирался в штаб Закавказского военного округа. Поезд Адлер - Тбилиси, после трехчасовой задержки все-таки пересек Абхазию, Менгрелию, Имеретию и рано утром прибыл в Тбилиси. Через девять лет грузино-абхазская война началась с перекрытия именно этой железнодорожной ветки. В 1983 году надо было обладать диким воображением, чтобы представить в этом раю братоубийственную бойню, на сухумском вокзале вместо праздного курсанта - совсем других военных. Интересно, сможет ли на них повысить голос хозяйка кофейни? И сохранится ли здесь кофейня? На войне много пьют кофе?

Жаль тех, кто приехал в Абхазию воевать, а не пить кофе, заедая его мандаринами. Жаль тех, кто не может сесть в поезд и за ночь доехать из Сухуми до Тбилиси, поскольку эта железная дорога из-за прошедшей войны бездействует с 1992 года. И тех, кто обратный маршрут не может проделать, тоже жаль.

Я не видел войны в Абхазии. Война в раю не самое увлекательное зрелище. Абхазия и Грузия мне дороги одинаково, словно две капризные сестры. Близкие люди не должны выяснять отношения при помощи чужих военных. Приезжим военным в Абхазии надо быть такими, как я в декабре 1983 года - расслабленными от вокзального плена и сухумского кофе. Или такими, как я с родным братом за полгода до этого. Летом 1982 года мы с ними тоже добирались до Тбилиси через Абхазию.

Не помню вечера более романтичного и беззаботного. Тогда, конечно, об этом не думалось, поскольку сказывались духота и утомленность двадцатидневным отдыхом на гудаутском побережье. Позади морское блаженство, пирушки в дружеской компании, романтические встречи. Как добираться в Северную Осетию, в родительский дом, непонятно. Билетов нет вообще. Можно было поехать в Сочи, а дальше на перекладных до Орджоникидзе. Но в этом случае не хватит времени. Я все-таки курсант военного училища, и через шесть дней у меня заканчивается летний отпуск. Дома, у родителей, лежит авиабилет на рейс Минводы - Львов. Его каким-то невероятным образом купила мама, но только мамы знают секреты таких чудес. Я пока не родитель, поэтому рецептов решения столь сложных проблем (как купить билет в советской кассе) не знаю. Не знает их и мой старший брат-студент, который сидит со мной рядом на веранде вокзального ресторана и пьет белое абхазское вино "Псоу", закусывая его поджаренной курятиной.

И ни до чего нам больше дела нет! Да и разве можно забивать голову всякими глупостями в такой чудный вечер! Когда рядом сидит родной брат и все еще впереди - женитьбы, семьи, свои пути-дороги и проблемы. В Абхазии вообще не хочешь думать о проблемах. Даже на железнодорожных вокзалах, где, как казалось, отродясь нельзя купить ни в одной кассе билета в летний сезон.

Вокзалы в Абхазии своеобразные - кассы и залы ожидания остаются как бы второстепенными и малозначимыми помещениями, хоть и расположены в центре здания. С обеих сторон к нему прилеплены веранды-рестораны, всегда заполненные людьми, в отличие от зала ожидания. Естественно, вместо бесполезных касс и душных залов ожидания мы сразу и пошли на веранду, к людям и душистому вину. Чутье подсказывало, что через ресторан уедем быстрее. Добродушный абхазец-официант меня поддержал: чем человек веселее, тем он быстрее может сесть в грузинский поезд. Секрет здесь прост - пьяненький пассажир всегда щедрее. Проводники это прекрасно понимают.

Вино мы тянули из граненых стаканов. Сперва пытались себя сдерживать, считая тосты, но очень скоро вошли в такое состояние, в котором две простые цифры пришлось складывать с определенными усилиями. Даже не заметили, как к перрону со стороны Сочи подполз тбилисский поезд.

- Ребята, вам пора, - поднял нас официант.

Застолье мы покинули с тяжестью на душе и в теле. К счастью, молодого проводника-грузина долго уговаривать не пришлось.

- За двоих 25 рублей, - вежливо, но по-деловому предложил он.

Это, конечно, было намного дороже тарифа, но торговаться не было смысла. К тому же довлела гипотеза официанта – разгулявшемуся человеку мелочиться как-то не к лицу.

Проводник указал нам в вагоне на третьи полки одного из отсеков плацкартного вагона. Мы резво вскарабкались туда, где обычно лежат пыльные матрацы и пассажирский багаж. Выпитое вино клонило ко сну. Мы провалились в него довольно быстро. Но через пару часов я пробудился от духоты и жажды. Около купе проводника в темноте по наитию отыскал кран с водой. Уже в горле ощутил горячую воду из нагревшегося за день бака. Я выпил все ее остатки, но жажда не прошла.

Пассажиры, изможденные августовским зноем и тряской, спали. Будить проводника казалось напрасным - не поможет, а то и отругает. Оставалась надежда на приближающееся утро, вагон-ресторан и любое питье. Мысль взбодрила. Только никаких ресторанов в поезде "Адлер-Тбилиси" в итоге не оказалось. Я обошел весь состав, пробирался через многочисленные сумки, мешки, собранное в горки, посеревшее от многолетнего использования постельное белье. Поезд был уникален своей допотопностью, будто из эпохи второй мировой войны.

Не найдя воды, в тамбуре бросился к окну. Воздух стал пить словно жидкость. И тут передо мной возник божественный пейзаж. Из-за пологой горной гряды блеснул первый солнечный лучик, осветив панораму с древним монастырем Джвари. Мы проезжали древнюю грузинскую столицу Мцхету. Монастырь словно врос за многие века в длинный горный уступ. Сотни раз я видел эту панораму на фотографиях и картинах, но взгляд из поезда оказался неожиданным и оттого свежим. Монастырь блеснул на солнце, подпустил близко к себе поезд и вдруг резко уплыл в другую сторону, так и не позволив налюбоваться собой. Я прильнул к окну, словно надеялся, что раритетный поезд будет кружить около древнего монастыря, как в детском парке.

Минут через десять, напившись воздуха, я вышел в тамбур. На ступеньках перед открытой дверью курил сигарету из абхазского табака пожилой проводник. Таких старичков часто изображали в советских фильмах – седой, с отстраненным взглядом, поджарый и молчаливый. Вместо воды я попросил у него сигарету. Курить не тянуло, нужен был разговор. И проводник, словно поняв это, спокойно заговорил:

- Вижу на твоем лице удивление. Доисторический поезд так поразил? А какой же еще должен ходить мимо древней грузинской столицы Мцхеты? А знаешь, какие поезда здесь ходили еще десять лет назад? Этот еще ничего, лет пять побегает. Я, наверное, меньше этой дороге прослужу. Ты молодой, может быть, лет через десять увидишь здесь другую жизнь, другие поезда. Жизнь должна кардинально меняться каждые десять лет! Иначе вступает в действие жесткий закон - крах и гибель, напрасные годы!

Весной 1992 года, началась грузино-абхазская война, в результате которой в общей сложности погибло десять тысяч человек. Странное дело, но в дни войны я часто вспоминал пожилого проводника-грузина на ступеньках тамбура. Мне почему-то не хотелось, чтобы он дожил до этих дней и увидел глупое и провокационное уничтожение братских народов. Хотя это же страшный грех - желать человеку смерти.

В штаб Закавказского военного округа я прибыл вовремя, утром 7 декабря 1983 года. Обрыв проводов вблизи Сухуми меня не задержал. Но неудобства все-таки ощутил - три часа не ходили поезда и жизнь в округе будто замерла! Людей охватила паника. С 1992 года, когда поезда вообще перестали ходить по маршруту Сухуми – Тбилиси, жизнь не замерла, она пошла вспять. Пожилой проводник-грузин, увы, оказался плохим пророком.